1. Был адин купец. У етова купца только был один сын. А он [купец] такой был богач, што нА пять лавок торговал: в четЫрех прикашчики, а в пЯтой сын сидел.

Вечером деньги приносют ему прикашчыки и сын; вот он сидит подсчитыват, а сын всё сидит. Сидит и говорит: «Што за акАзия! Где это тятька съэстоль денег нАбрал? Если бы он рабатАл, так у нево бы ноги болели: а если бы воровал, так наверно бы под судОм находился!» А ему хочетца самому такой капитал составить. «Где, — слышь, — достАну?»

Думал, думал и придумал: «Лучше ходить воровать! Как есьли я пойду воровать, ну, попадУ под суд, — тЯтька боhАтой, вЫкупит!»

2. Утром выходит на рынок, пошол по лавкам — у тово деньги украдЁт и у другова. Попал он под суд. Отец ево выкупил. Ну, так и на следуюсчой раз попал под суд, — отец опять ево выкупил. В трЕтей раз попАл, отец ево выкупил и прогнАл.

3. Ну, пашол и ушол в другой город. Приходит в город к вЕчеру, ста(о)Ит на мостУ. Враз бежит — апаздАл — салдат за мясом. Он говорит: «Ты, салдатик, куда?» — «Побежал, — слышь, — за мясом». — «Не пусьтишь ли меня переначевАть?» — «Так што? — слышь. — МИлосьти прОсим!» Пришли, сьделали пельмЕни , стали ужинать. Купеческий сын купил винИшка. Поужинали, выпили ладОм. «Ну, теперь надо спать!»

Он проснулся ночью и говорит: «Хазяин, ставай!» Хазяин стал. «Сказывай, здесь у ково больше денёг?» — «У нашево hосударя денег много в кладовой, только у нево есь такой человек: хто, — слышь, — иголку украдЁт, он и то узнАет!» — «НичевО, — слышь, — пойдём!»

Пошли. Стену проломАли, бочёнок с золотом утасшЫли, Государь поУтру стаёт. «Всё ли у нас сохранно?» — «Никак нет! В кладовУю стену проломАли, бочёнок с золотом утасшЫли». — «Как жо?... Хто?» — «Это неизвестно! ЗнАхарь ешчо лучше меня!»

4. «Надо дУму думать!» И придумали: поставить чашу, в неё налить смолЫ, под неё наклАсь жАру, а стЕны не закладывать: будьто как не догадались. Так и сделали.

На вторую ночь оне опять пошли. Хазяину и сделалось антересно бочёнок с золотом утасшыть. Коhда подошлИ, — «я, — слышь, — вчерАсь лАзал (купеческий сын говорит), а севодни, салдат, ты полезай!» Палез; руки у нево сорвались, он упал, в етот чан прямо и по(а)пАл.

Тот подождАл, подождАл, — нет ево долго. Потом посмотрел, што тот упал, — он вытасшыл, отсек ему гОлову, а тулово опять спусьтил в чан. Приходит домой. «Ну, — слышь, — хозяйка! вот тебе от мужа го(а)ло(а)ва. Подёшь на меня просить, ничево тебе не будет; а станешь жить как следует, то мы с тобой поправимся!» Она ничево не сказала.

5. Утром там стают, говорят: «Ну, што?». — «Папал!» — слышь. Пришли; вытасшыли руки и ноги и туловисшо, а головы нет. «Если бы голова-та была, так мы бы и узнали; а головы-то нет, так мы и не знам, хто такой!.. Што же теперь станем делать?» — «Взять салдат, да отправить ево на плОшшадь: хто не станет ли из родных реветь. Мы ево узнАем». Так и сделали.

Этот самой мошЕнник-от, он утром стаёт, на плОшшать выезжает, смотрит: вот он. Поехал дальше. Назад приехал: «Господа, это што у вас такое?» Солдаты ему обсказали. «Эх, какое тирАнство! У нас, — слышь, — нет етова, в нашей державе!... Вот вам, бедьнЯги, нАте на бутылочку! сходите, выпейте!» В другой раз заехал, опять им дал на водку.

Они, ка(о)нечно, напилИся. А он в этот момент усьпел сьездить в манастырь и украл у двух манахов [?] платье, а у игУменьши тоже. Солдаты, конечно, напилИсь пьяные и уснули; приезжает, — они спят. Он взял, с них всё снял, на одновО надел монашеское платье, на другова тоже, а на третьево игУменьшино надел. А етова туловишшо украл и увёз до(а)мой. Привёз, полОжили в гроб; с ево женой и похоронили.

Утром просыпАцца один солдат и говорит: «Это ты, брат? Ставай! с нами манАшка спит!» — «Сам-то ты манашка!» — « Чо делать? Надо пойти, дескать, до hосударя!» А hосударь любил до смЕръти манАшек и игуменьш. Идут; hосударь на балхоне стоит. Они идут, hосударь и клАняцца: «По(а)жалуйте! па(о)жалуйте!» Ани подошли и стали на калени. «Это што такое?» ВЫслал узнать. Думали; што случилось в манастыре; спросили. «Так и так». Он велел их отправить в астрок.

6, Потом призывает своево губернатора: «Чево станем делать?» — «У нас дЕнек много; давай увешаем казлА всево в золотЫе!» Дали двух салдат и офицера — ганять ево по городу: «Если он [вор] увИдит, — деньги станет брать; мы ево поймаем!»

Потом оне [солдаты] азЯбьли и зашли в госьтИньницу. Солдаты остались внизУ казла караУлить, а постаръше ушол вверьх — чай пить. В етот момент и он [вор] приехал; забежал прямо кьвЕрьху, попросил стакан чаю. Потом и спрашиват: «Нет ли, хазяин, с кем-нибудь в деньги поиграть?» Этот и выискался старше-ёт. Он с им стал играть и понемножку проигрывать; а сам то и дело вьнис, а там всё салдатам давал на бутылочку. Салдаты, канечьно, спилИся. Он в етот мамент сгрёб казла и уехал с им. Тот схватился — те пьЯны, а казла нету. С объяснениями к hосударю. Государь велел их пасадить.

7. «Ну, теперь, — слышь, — чо делать?» Опять призвал того. «Надо по гОроду ходить и нюхать: hде казёл не жАрицца ли?» Один [солдат] забежал как раз к етому [к вору]: казёл у нево жарицца. Он [вор] в этот мамент спал на палАтях. Салдат посмотрел, побежал сказывать, што вот тут казёл жАрицца, а на варотах написал, што вот тут «казёл жАреной».

Тот [вор] выскочил за ворОты, побежал по всей улице, стал писать: «Казёл жареной», «Казёл жареной», «Казёл жареной»; на вьсех домах и написал. Они збулгАчься , прибежали в ту улицу смотреть; на вьсех ворОтах: «Казёл жареной». Опять не могли найти ево.

8. Потом опять советуют: « Чо станем делать?» — «Давай, — слышь, — бал!» СобрАли коhда бал, они взяли, да золотЫх пО полу-ту и насЫпали: «Хто станет нагибАцца-та, тово мы и поймаем! Наверно уж он: больше нехтО не станет!»

Когда он [вор] приехал, увидал, — взял, подошвы варом намАзал и по комнате ходил. Сколько золотЫх налИпьнет, он вЫйдёт, обдерёт, да опять вАром натьрёт. Ну, и так вот все собрАл; нихтО не нагибАлся — и золотЫх не стало.

9. «Ну, теперь што станем делать?» — «Надо ужином откорьмИть да спать дОма полОжить!» Спать леглИ; все уснули. Они пошли со свечкой смотреть по ногам; у нево на однИм подбОре остался золотой, и вар не усьпЕл стереть.

Стоят и думают: «Если ево разбудить, все со(а)скОчут, взбулгАчут , — он опять убежит!» Взяли, у нево один подбор оторъвАли. Он услыхал, проснулся. Они ушли, — он ваял, у всех по одному подбору оторвАл.

Утром все стали и в претеньзии: «Для тово нас оставлЯли, штобы пОдбор оторвать?» Им всем приделали новые подборы.

10. Опять началИ советовать: «Што нам с ним делать? Опять надо бал делать!» Сделали опять бал. В особенную кОмнату в угол насЫпали золота. Внизу кладовая была, а сверьху взяли, западнЮ такую сделали — вроде лавУшки: как он туда пойдёт, так и упадёт.

Он как приехал, деньги увидал, — немножко погодЯ и отправился. Как пошол там, поверънУлся, туда и упал. Чо ему делать? «Ох, — слышь, — упал!» Потом закричал [вор]: «На пожАр! На пожар!» Народ бросился туда в кОмнату бежать, один по одномУ вьсе и сьлетели.

Пошли выпускать. Которой [вор]? Опять неизьвестно!

11. Потом [хозяин] завёл всех обратно. «Господа, хто из вас машеньник? винитесь! За та(о)вО отдам сваю дОчи!» Он [вор] в арътЕле скричал: «РаспишИсь!» Ну, он расписался. Так на ево дочери и овьвеньчАлся. И капитал весь возвратил ему. И сечас живут.