Проза - Разделы прозы - Мифологические сказки

                                 Песнь о Роланде
                                  Битва

Впереди всего мусульманского войска скачет в богатом вооружении на гордом коне любимый племянник Марсилия Эльрот.
— Мошенники французы! — кричит он.— Сегодня вы сразитесь с нами. Тот, кто должен был вас защищать, вас предал! Ваш император обезумел, оставив вас в этих проходах! Сегодня померкнет слава Франции, Карл лишится своей правой руки, а Испания наконец успокоится!
Услыхал его Роланд и, пришпоря коня золотыми шпорами, вмиг настиг Эльрота, разрубил его кольчугу и шлем, отделил его мясо от позвонков, а пикой пронзил его насмерть и мертвого сбросил с коня, приговаривая:
— Вот тебе, несчастный, знай, что Карл не обезумел, оставив нас в этих ущельях! Слава Франции сегодня не погибнет! Рубите, французы, рубите! За нами первый удар, за нас правда!
Есть у мусульман еще князь царского рода, брат Марсилия, Фоссерои, владетель Датана и Абирона; нет на свете нахальнее и презреннее человека! Глаза его на полпяди отстоят друг от друга. Увидя, что Эльрот убит, он кинулся вперед с громким криком, в ярости грозя французам.
— Сегодня,— кричал он,— погибнет честь вашей «милой Франции»!
Услыхал его Оливье, пришпорил он коня золотыми шпорами, вмиг настиг Фоссерона, ударил его истинно баронским ударом, разбил его кольчугу и шлем и всадил в его тело пику с прикрепленным к ней знаменем.
Видя Фоссерона мертвым, Оливье вышиб его из седла и обратился к трупу с надменной речью.
— Рубите, французы, рубите, мы их победим! — воскликнул он.
Был у неверных король по имени Корсаблис, из далекой варварской страны; стал он ободрять мусульман:
— Нам легко биться с французами: их ведь так мало, и те, что стоят перед нами, не идут в счет. Ни один из них от нас не уйдет: Карл не может защитить их, и сегодня настал день их погибели.
Епископ Тюрпин услыхал его: нет для епископа человека на свете ненавистнее этого короля. Тонкими золотыми шпорами шпорит Тюрпин коня и, настигнув Корсаблиса, наносит ему смертельный удар. Щит короля разбит, кольчуга в кусках, и сам он, мертвый, падает на землю. Наклонился над ним епископ Тюрпин со словами:
— Ты солгал, низкий сарацин: наш король Карл остался нашим защитником, и наши французы не думают бежать: твоих же товарищей всех ждет смерть! Рубите, французы, рубите! За нами первый удар, слава Богу! Монджой! Монджой! — ибо был то призыв короля.
Так сражался небольшой отряд французов с несметными вражьими полчищами. Десять пэров Марси-лия уже погибли, в живых только двое — Шернюбль и граф Маргарис. Маргарис — воин храбрый, красивый и сильный, легкий и ловкий наездник. Он нагоняет Оливье, наносит удар, разбивает щит, но Бог хранит Оливье, и он остается невредимым. Маргарис же мчится дальше и трубит, сзывая своих.
Бой в полном разгаре. Граф Роланд в самых опасных местах: копье его уже разбито, и он вынимает из ножен Дюрандаль, свой добрый меч, пришпоривает коня и кидается на Шернюбля. Он разбивает в куски его шлем, сверкающий драгоценными камнями, разрубает его голову, лицо и — одним ударом — все тело, седло и спину коня. На землю упали мертвыми и конь, и всадник.
— Несчастный,— смеется Роланд,— напрасно пришел ты сюда: твой Магомет не может помочь тебе!
По полю едет граф Роланд с Дюрандалем в руке: он рубит направо и налево, и сарацины падают кругом него. Роланд красен от крови, красна его кольчуга, красны его руки, красны даже плечи и шея коня. Оливье не отстает от него, а также все двенадцать пэров. Все французы рубят, все французы убивают, а сарацины гибнут или бегут.
— Слава нашим баронам! — говорит епископ.— Монджой! — восклицает он.
— Монжеуа! — это клич императора.
По полю едет Оливье, копье его разбито, у него в руках только обломок, но он убивает им Моссерона и еще семьсот его соплеменников.
— Что с тобой, друг мой? — вопрошает Роланд.— Не палка нужна в такой битве, а железо и добрая сталь! Вынь же из золотых ножен свой меч Готеклэр с хрустальной рукоятью!
— Руки не дошли! — отвечает Оливье и вынимает свой добрый меч.
Битва, однако, разгорается все сильнее и сильнее, французы и мусульмане бьются, не уступая друг другу: одни нападают, другие защищаются. Сколько разбитых копий, красных от крови, сколько изорванных знамен. Сколько добрых французов погибло во цвете лет! Не видать им своих матерей, и жен, и товарищей, ожидающих их там, за горами. Карл Великий плачет и сокрушается; но напрасно — он им не поможет. Гане-лон сослужил им плохую службу, продав в Сарагосе своего родича. Но за то он поплатится жизнью: в Ахене его приговорят к четвертованию, а с ним и тридцать его родственников тоже не избегнут смерти.
Между тем король Альмарис со своим войском узким, скрытым проходом настигает Готье, охраняющего горы и ущелья со стороны Испании.
— Ганелон — изменник! — догадывается Готье.— Ганелон продал нас сарацинам!
Король Альмарис поднялся на гору с шестидесятитысячным войском и решительно напал на французов: он рубит, убивает, гонит их. В ярости Готье вынимает свой меч, плотнее прижимает щит и рысью подъезжает к мусульманской рати. Не успевает он поравняться с нею, как сарацины окружают его справа, слева — со всех сторон. Его щит разлетелся на тысячу кусков, его броня разорвана, и он сам пронзен четырьмя копьями. Ему не выдержать долее: четыре раза теряет он сознание и волей-неволей принужден покинуть битву. Кое-как сходит он с горы и зовет Роланда:
— Ко мне! На помощь, доблестный Роланд, скорее — на помощь!
Битва кипит по-прежнему: Оливье и Роланд рубят без устали, епископ Тюрпин наносит тысячи ударов, двенадцать пэров не отстают от них. Французы бьются в страшной схватке, и мусульмане гибнут тысячами или бегут. Но французы теряют тут своих лучших защитников — свои щиты и острые копья: клинки их мечей разбиты; голубые, красные и белые их знамена изрублены в куски. И скольких храбрецов лишились они! Не увидят они ни своих отцов, ни своих семейств, ни Карла, поджидающего их.
Между тем во Франции совершаются чудеса: бушуют бури с ветром и громом, с дождем и крупным градом; поминутно ударяет молния, сотрясается земля, и рушатся дома на огромном пространстве. Полный мрак наступает в полдень, и свет мелькает лишь по временам, когда разверзается небо. Ужас нападает на всех, видящих эти чудеса. «Наступил конец света»,— говорят они в страхе, но они ошибаются — это небо и земля оплакивают Роланда.
Бой ужасен! Мечи французов красны от крови. «Монджой!» — восклицают они,— это имя славного знамени. Со всех сторон бегут сарацины, а французы преследуют их. Битва ими выиграна, но это далеко не окончательная победа. Боже мой. Боже мой! Сколько тревог суждено им еще пережить! Карл потеряет лучшую часть своего войска, свою гордость, и великое горе ожидает Францию!
Французы рубят, и неверные гибнут без числа: из ста тысяч их войска едва ли уцелело две. Епископ ободряет воинов; долина покрыта телами их товарищей, и они горько оплакивают своих павших родичей. Но им предстоит еще встретиться лицом к лицу с Марсилием и несметным числом его воинов.
Битва продолжается. Роланд со своим другом Оливье и двенадцатью пэрами дают себя знать неверным, не отстают от них и другие. Из ста тысяч мусульман спасся один Маргарис, только потому, что сбежал с поля боя. Иссеченный саблями и пронзенный четырьмя копьями, явился он к королю Марсилию и, рассказав ему все, как было, упал к его ногам.
- На коня, государь, на коня! — воскликнул он.— Ты найдешь французов изнуренными. Они так рубили и убивали наших, что оружие их сломано, большая часть их убита, а оставшиеся в живых ослабли от ран и потери крови и не имеют оружия, чтобы защищаться. По долине приближается король Марсилий с собранною им огромною армией, разделенною на двадцать колонн. На солнце блестят украшения их шлемов, их пики и знамена. Какой шум по всей окрестности!
— Оливье, товарищ! — кричит Роланд.— Изменник Ганелон хочет нашей смерти, его измена очевидна. Но жестоко отомстит ему император; нас же ждет жаркая битва, невиданная до сих пор. Но не устанут работать наши добрые мечи, сослужившие уже нам не одну службу и одержавшие столько побед, и не будут хулить нас в песне!
Между тем французы, завидя короля Марсилия, пришли в смятение и стали звать Роланда, Оливье и двенадцать пэров:
— Помогите нам, помогите! Но епископ предупредил всех:
— Не теряйте мужества, Божьи избранники! Наступает день, когда мученический венец возложится на ваши головы и врата рая откроются перед вами!
Тогда французы стали прощаться друг с другом, и товарищ оплакивал товарища, как мертвого, обнимаясь с ним в последний раз.
Коварен король Марсилий.
— Могуч граф Роланд,— говорит он своим,— и трудно его победить; мало двух нападений, нападем на него лучше три раза! Десять наших колонн пойдут на французов, а десять — останутся со мною. Наступает наконец день, когда Карл утратит свою силу и увидит позор Франции!
Грандуану дает Марсилий знамя, вышитое золотом, и велит ему вести отряд в битву. Марсилий остался на горе, а Грандуан спускается в долину. Смутились французы, видя эти несметные полчища.
— Боже! — восклицали они.— Что нам делать? Проклят тот день, когда дождались мы Ганелона из Сарагосы, Ганелона, продавшего нас неверным. Помогите же нам, двенадцать пэров, помогите!
И опять ободрял их епископ, обещая им блаженство мучеников после смерти, и французы кинулись в смертный бой с неверными.
Климорин из Сарагосы, мусульманин богатый, но с подлою душой. Он тогда первый столковался с Ганелоном, целовал его в знак дружбы, подарил даже предателю свой меч.
— Я хочу,— заявил он,— отнять корону у Карла и опозорить великую землю!
Климорин оседлал своего коня Барбамуша и кинулся на одного из пэров, пронзил его насквозь своею пикой и сбросил мертвого на землю.
— Рубите,— воскликнул он,— рубите! Нетрудно пробить их ряды!
— Какое горе! — восклицали французы.— Какого храброго воина мы потеряли!
Но Оливье поспешил отомстить за своего пэра: на всем скаку налетел он на сарацина, вышиб его душу из тела, и дьяволы подхватили ее. Досталось тут же и другим неверным.
— Рассердился-таки мой товарищ! — сказал Роланд.
— Нет лучшего воина! Рубите, французы, рубите! В свою очередь, сарацин Вальдебрун, хитростью
взявший когда-то Иерусалим, с быстротою сокола кинулся на второго пэра, могучего герцога Самсона, разбил его щит и мертвого вышиб его из седла. Взыграло сердце Роланда; Одним взмахом меча снес он голову могучего Вальдебруна вместе со шлемом, украшенным драгоценными камнями.
Так бьются они, и один за другим гибнут французские пэры; товарищи их воздают неверным сторицей. Но лучшие люди-то гибнут. Гибнут лучшие воины...
— Горе нам! — восклицают французы.— Сколько наших убито!
Граф Роланд держит в руках своих красный от вражьей крови меч, но он слышит плач французов — самых отважных уже нет в живых — погибли,— и сердце его готово разорваться на части. И снова скачет он и рубит своим мечом, и тысячи падают со всех сторон. Храбро дерутся французы, и покрывается поле телами; кони, утратившие своих всадников, бродят по полю битвы, поводья их волочатся по земле. Но неверные теряют силы, они не в силах держаться и обращаются в бегство, французы летят на своих скакунах рысью, галопом, в крови, с изломанными пиками и мечами: гонят они врагов вплоть до Марсилия. Но тут теряют они последнее оружие, и им нечем уже сражаться.
Марсилий видит гибель своего войска: при звуке рогов и труб выступает он с другой половиной армии. Во главе сарацин идет Абим. Нет большего негодяя на свете! Жизнь его полна черных дел и преступлений: не верит он ни в Бога, ни в Сына Пресвятой Девы. Лицом он черен, как деготь; никогда он не смеется, не шутит, но храбрость его бесконечна, и за нее-то и любит его король Марсилий. Тюрпин ненавидит этого нехристя.
— Лучше умереть, чем оставить его в живых! — говорит он и начинает битву на коне короля Гроссайля, убитого им когда-то в Дании.
Скачет епископ прямо к Абиму и ударяет его в щит, осыпанный аметистами и топазами, и разбивает его на части. Но Абим остается в седле. Вторым смертоносным ударом епископ сбрасывает его на землю.
— Монжеуа, монжеуа! — восклицают французы: это клич Карла.— Дай Бог императору иметь побольше таких епископов!
На помощь к епископу мчатся Роланд и Оливье, и бой разгорается с новой силой. Но гибнут христиане, и их остается не более трехсот человек, вооруженных одними мечами. Они рубят ими направо и налево, разрубая сарацинские шлемы и кольчуги. Не выдержали тут мусульмане: с рассеченными и окровавленными лицами снова бегут они к королю Марсилию, призывая его на помощь.
Марсилий слышит их крики и именем Магомета проклинает французов, французскую землю и Карла с седою бородою, и еще сильнее разгорается в нем ненависть к Роланду. С новыми силами нападает он на остатки французов, и с новою силою разгорается битва. С тоскою смотрит Роланд на гибель лучших вассалов, вспоминает он о французской земле, о своем дяде, добром короле Карле, и сжимается его сердце при этих мыслях. Снова устремляется он в битву вслед за Оливье, наносящим врагу удар за ударом. Видит его Оливье и пробирается к нему сквозь толпу.
— Друг и товарищ,— говорят они друг другу,— будем биться вместе и вместе умрем, если будет на то Божья воля!
Бьются вместе Роланд и Оливье своими мечами, не отстает со своим копьем и епископ Тюрпин, и не перечесть тел, падающих под их ударами. Пало здесь более четырехсот тысяч неверных, говорит песня, и число это занесено в летописи. Дорого достался французам пятый натиск мусульман, погибли тут все французские воины, кроме шестидесяти,— но дорогою ценою купят их жизнь сарацины.